>Ну, вот! Талик, дело в том что я если задаю вопросы на которые не >мешало бы ответить для продолжения разговора, то помечаю их >вопросом, а риторические нет. Про читал ли Трое с площади карронад и >Наследники - ни слова. Да и про Гельку я спросил. Сергей, извени. Стыдно было признаться, не читал я пока еще не "троих с карронад" не "наследников". Но я исправлюсь, чесслово. К тому же их не было в магазине, но я закажу. Про Гельку я уже говорил, для меня он пока что самый любимый крапивинский человек. Я думаю, из всех героев придуманных Крапивиным, Гелька больее других обладает реальными человеческими чертами. Ну, на улице, тоже сказал, он же не художник а писиатель, здесь зрительного образа не достаточно. Насчет набора материала в каравелле, странно, не поверю что такое долкое общение с детьми в той атмосфере которая создавала каравелла не сказалось на сюжетах и характерах персонажей, хотя, конечно Крапивину виднее. Насчет последовательности кристалла поспорю, рыбки были написанны рагьше лоцмана, в 1991, и в цикле печатаются сразу за Вильсоном. Кроме того, честно скажу, мне рыбки понравились больше Лоцмана. Хотя тоже местами... стрела попадает в Юкки, Юр-Танка ее выдерает, Юкки приказывает долго жить, кровь, сопли-вопли. Знаешь, такая брутальность с участием детей мне уже не нравится. Не нравится когда детские персонажи начинают вести себя не подетски. Мальчик с автоматом, это может понравится и показаться оригинальным один-два раза(розовый фламинго), но привращаясь в тенденцию начинает набивать оскомину. Еди сильны в другом, в том что они дети. Я сейчас поясню что я имею ввиду. На днях в русском книжном магазине мне попалась брошюра прохолкост, а конкретно о том как он коснулся детей. Там были приводились документы, фотографии детей жертв холокоста, сохранившееся дневники и воспоминания выжывших. Так вот, отрывок из дневника одной девушки из Варшавского гетто(от нее только дневник и остался) меня врезался в память. Она пишет, от том как однажды к ним приехал какой-то крупный нацистский начальник с инспекцией. Та моткуда он прибыл видимо было заведенно что евреи перед таким чином становились смирно и снимали шапки, в Варшавском гетто так не было принято. И вот едет он по улице в открытой машине, а шапок не кто не снимает. Немец в крик, но народ со страху не понимает чего от них требуют, разбегаются по подворотням. Начальник приказывает солдатам навести десциплину. те понимая это на свой лад просто принимаются бить того кого догонят. Но мальчишки, хозяева улиц, быстро разобрались чего хотел скандальный нацист, они окружаютего машину толпой, те кто впереди начинают кривляясь подобострастно кланятся и бить челом по многу раз в то время как задние хохочут и вдоволь веселятся, потом меняются местами потому что уже сами не могут сдержать смех, потом меняются опять,причем нацист принемает все это за чистую монету. Понимаешь, они издевались и смеялись над ним не смотря не начто, не на смерть вокруг, не на собственную обреченночть. Потому что мальчишки всегда мальчишки, они сельнее своей детской непосредственностью. И придумывать мальчика с автоматом- зачем? Я поэтому не очень люблю Лукъяненко - у него хорошие книги, но дети в них абсолютно лишнии персонажи, он просто за уши притягивает их к сюжету.
|